Либеральная ценность

Когда речь заходит о The Libertines, чаще других звучат слова: героин, кокаин, воровство, драка, полиция.

Ни одна группа после Sex Pistols не вела себя столь же вызывающе и не пользовалась у газетчиков такой популярностью, как The Libertines. Заголовки статей о вокалисте Догерти варьируются от «Он умрет той же смертью, что и его любимчик Сид Вишес» до «Обаяние наркозависимости».

Пит Догерти и Карл Бара, вокалист и гитарист группы, дрались в студии, когда писали первую пластинку. Во время записи второго альбома The Libertines охранники уже были наготове. Догерти постоянно попадал в реабилитационные клиники и затем сбегал из них. Он даже был арестован и провел два месяца в тюрьме за то, что взломал и обокрал квартиру Бара.

Мик Джонс из The Clash продюсировал забойный дебютный альбом группы «Up The Bracket» (слово «bracket» (англ.) — скоба, на сленге группы означает кокаин) в 2003 году. Чего еще ожидать от пластинки с таким названием? Второй диск The Libertines, вышедший а августе прошлого года, начинается с песни о любви «Can’t Stand me Now» с классическими рифмами вроде together-forever. Композиция тут же стала чуть ли не гимном всех британских гомосексуалистов. Последние полгода Бара поет «Can’t Stand Me Now» один. Группа уже почти целый год гастролирует без Догерти, уповая на то, что тот перестанет употреблять наркотики.

Сейчас, когда они доехали до Штатов и выступают в зале Театра современного искусства в Филадельфии, Догерти нюхает кокаин где-то в Южном Уэльсе. Во всяком случае, именно в этом уверены все остальные члены группы. Между тем, пока The Libertines гастролируют, фотография обнаженного по пояс Пита Догерти, с зажигалкой в одной руке и микрофоном в другой, появилась на обложке некого британского журнала. Оказывается, Догерти, не теряя времени даром, разъезжал по стране со своей второй группой, Babyshambles. «Честно говоря, — говорит Бара, — оказывается, очень сложно сказать человеку, которого ты любишь, что ты не хочешь, чтобы он был рядом с тобой».

Меня предупреждали, что без переводчика трудно понять невнятное бормотание Карла, и действительно, в начале беседы переводчик или хотя бы какие-нибудь комментарии были бы крайне уместны. Бара излишне активно жестикулирует, при этом, похоже, он не умеет строить законченные предложения без слэнга. Он говорит негромко и очень быстро. Бара родом из мрачного индустриального городка Бэйзинсток. Его родители были хиппи. После развода отец Карла получил на сына права опеки и нашел себе хорошую работу, а мать так и осталась настоящей хиппи. «Она была с прибабахом, — говорит Бара. — Приходила ко мне в школу в зеленом балахоне с капюшоном и играла на флейте. Таскала меня на различные демонстрации протеста и рок-фестивали, правда, сейчас, в пятьдесят пять, ей больше нравится техно. Точнее, жесткий хаус», — уточняет Бара. В детстве он проводил половину времени в обществе отца, другую же половину со своей матерью — в коммунах хиппи. «Впервые я узнал, что такое марихуана, в восемь лет, а экстази попробовал в двенадцать. Меня окружало настоящее безумие, я помню до одурения укуренных хиппи, занимающихся сексом. После этого я возвращался в дом отца и наслаждался спокойствием».

Бара с четырнадцати лет играл на гитаре, но всегда был очень стеснительным. Даже сейчас он начинает концерты The Libertines стоя лицом к ударнику, а не к зрителям. В школе он был объектом насмешек, ему прилепили прозвище «Безумный Карлос», и так продолжалось, пока Бара не начал бренчать песни группы Oasis на своей акустической гитаре.

Догерти рос в более стабильной обстановке. Его отец был офицером Британской армии (не так давно он побывал в Ираке). Бара познакомился с сестрой Догерти в Брунельском университете в Миддлсексе, где учился актерскому мастерству. Догерти, как настоящий экстраверт, постоянно нуждался во внимании со стороны окружающих. Именно он заставил Бара научить его играть на гитаре. Парни взяли себе название The Libertines в 1997 году. «Сначала мы не могли давать нормальных концертов, — вспоминает басист группы Джон Хасселл. — Мы играли в каких-то диких пабах, домах престарелых, всяких забегаловках».

С ростом популярности группы Пит Догерти основательно подсел на крэк и героин, потеряв контроль над собой. Бара пробовал помочь другу, он вытащил его из тюрьмы, после того, как тот обокрал квартиру Карла. Несмотря на все это, Догерти продолжал торчать. Но и все остальные участники The Libertines отнюдь не пай-мальчики. Хасселл тоже раньше с большим рвением и нюхал, и кололся, а Бара говорит, что привил себе «кокаиново-алкогольную зависимость» после того, как группа заключила контракт со звукозаписывающей компанией.

«Я соскочил с иглы задолго до того, как Пит на нее уселся, — говорит Бара. — Но я старался быть рядом с ним все это время. Сейчас он полностью живет в мире, в который я не хочу возвращаться. Едва ли вы встретите его без свиты гарпий. Знаете кто такие гарпии? Такие мерзкие маленькие твари. Пита окружают люди, которые приведут его прямо в ад».

Догерти встречается со мной в Ист-Энде, в Лондоне, в офисе 1234 Records, фирмы, выпустившей первый сингл Babyshambles. «Конечно, официальная причина того, что я больше не играю в The Libertines, — это наркотики, — говорит он. — Но помимо этого Карл не желает видеть меня в коллективе из-за того, что я играю с другими людьми и с тем же, если не большим рвением занимаюсь Babyshambles. The Libertines стали большой резиновой женщиной. Если мы с Карлом не играем вместе, то это не The Libertines, а полная туфта».

Несмотря на то что Догерти довольно хорошо одет и даже аккуратно причесан, выглядит он плохо. У него нездоровый цвет лица, и Пит не может сидеть смирно, как будто что-то его постоянно беспокоит. Внезапно он срывается с места — бежит в буфет купить колы и приносит огромное количество шоколадок. Тем не менее он внятно говорит и неплохо соображает. Трудно сказать — это его обычное состояние или он уже находится под воздействием наркотиков. «Алан Макги (менеджер The Libertines) как-то сказал мне: „Пит, ты же обещал бросить употреблять наркотики“. Это смешно, — продолжает Догерти. — Я никогда ничего подобного не обещал. Как максимум, я только мог пообещать постараться бросить изо всех сил». Догерти поднимает руку и показывает нам отвратительную язву на пальце. Менеджер Babyshambles отработанным миллион раз движением подает ему тюбик с антисептической мазью. «Я порезал палец, — говорит Догерти. — Очень глубокая рана, и, похоже, я занес туда инфекцию. Медленно заживает».

В течение всего концерта в Филадельфии Бара прикладывается к бутылке виски. Ударник Гари Пауэлл во время выступления не пьет, но как только все закончилось, он выпивает в один присест оставшийся алкоголь — не менее трети бутылки. Этот трюк в группе называют «Гари полощет горло». Через несколько минут в гримерной Пауэлл в одетом наизнанку идиотском красном свитере орет: «Я бухой! Я нарезался в сосиску!»

Он поворачивается ко мне и спрашивает: «А ты тоже кривой? А я ужасно пьяный». Я выхожу из комнаты и слышу, как он кричит мне вслед: «Когда я выпью, любого могу обыграть в „Эрудит“! Никто не сможет сделать меня! Я в совершенстве владею английским языком».

Выйдя за дверь, я слышу звук падающего тела и сопровождающую падение не очень цензурную тираду.

Бара сидит в примерке, поигрывая остро заточенным охотничьим ножом. Первое, что он мне говорит: «Какой-то урод орал мне во время выступления: „Babyshambles“! и „Где Пит“. Не хотел обращать на это внимания, но я горю желанием выбить дурь из башки этого чувака. — Бара вздыхает. — Приходят иногда всякие козлы поглумится».

Что бы ты сказал Питу, если бы встретил его завтра?
Я бы сказал: «Я все еще тебя люблю. Мои взгляды, амбиции и цели не изменились. Я надеюсь вновь начать работать с отличным партнером и лучшим другом, но это невозможно, пока наркота разрушает тебя. Она стоит между нами».

Догерти сказал, что The Libertines без него не The Libertines.
Да, вместе с ним мы настоящие The Libertines. Но мы можем играть и без него, и наше турне — тому доказательство. У нас запланированы еще концерты. Я поговорю с Питом, как только буду уверен, что он избавился от своего пристрастия, что он больше не будет использовать наш совместный проект в своих личных целях.

Текст: Марк Бинелли (Rolling Stone)