Конор Оберст

Добро пожаловать в Нью-Йорк, в уютное жилище Конора Оберста (Conor Oberst), более известного как Bright Eyes. Пепельницы и мусорные корзины переполнены, но посреди всего этого бардака, как ни странно, возникает ощущение, что витающий в облаках фантазий и депрессий чудо-мальчик все-таки повзрослел. Совсем чуть-чуть...  

 "Я это... простите за беспорядок", - смущенно бормочет Конор Оберст, застенчиво оглядывая интерьер студии Team Love – его собственного лейбла, основанного в 2004-ом году. Помещение, которое служит одновременно квартирой музыканта, располагается на третьем этаже здания в нью-йоркском Ист Виладже. Конор сворачивает разложенный на потрепанном диване спальный мешок, сгребает в одну кучу разбросанные на кофейном столике бумаги и высыпает содержимое переполненной пепельницы размером с коробку из-под пиццы в другую такую же пепельницу. На каждой стене кое-как прилеплены коробки с компакт-дисками, на каждой горизонтальной поверхности – грязные чашки из-под кофе. Не менее трех мусорных мешков, заполненных пустыми пивными банками, блокируют выход из комнаты. Сделав несколько скромных попыток прибраться, "Боб Дилан 21-го века" опускается в обшарпанное кресло с ампутированным подлокотником. Похоже, домоводство – не самая сильная сторона Конора.

Тема нашей беседы – "ConorOberst" – 14-ый по счету альбом музыканта и первый с 2002-го года, выпускаемый не под псевдонимом Bright Eyes. "ConorOberst" был записан в мексиканской деревушке Тепоцтлан, в живописной долине, окруженной скалистым горным массивом. Городок, построенный вокруг ацтекской пирамиды, знаменит частыми визитами НЛО и уже много лет притягивает к себе толпы новоявленных хиппи и прочих любителей сверхъестественного. Оберст в эту атмосферу вписывается идеально: как известно, последний на данный момент альбом Bright Eyes "Cassadaga" был назван в честь сообщества экстрасенсов во Флориде, где музыкант отдыхал незадолго до записи.

"Известно, что в Тепоцтлане находится энергетическая воронка, - рассказывает Конор. – Лично я не видел ни одной летающей тарелки, но могу понять, почему они все летят именно туда. Это, наверное, лучшее место, которое мы можем им предложить".

Музыканты из группы Конора Оберста The Misty Valley Band – Ник Фрейтас (Nik Freitas), Райло Кайли (Rilo Kiley), Джейсон Бозель (Jason Bousel), Тейлор Холлингсворт (Taylor Hollingsworth) и ветеран Bright Eyes Нейт Волкотт (Nate Walcott) – смонтировали звукозаписывающее оборудование прямо в комнате отеля.

"Я никогда в жизни так не отдыхал во время записи альбома, - вспоминает Конор, теребя огромный бирюзовый перстень – вероятно, сувенир из южных краев. – Это было потрясающе. Такое тихое и далекое от цивилизации место. Когда нам хотелось отдохнуть, мы ездили в Мехико, но большую часть времени мы просто записывали песни, жгли костры и пили пиво.  

Сейчас Оберсту 28, на его лице появился отпечаток зрелости, а возле глаз начинают скапливаться морщинки, хотя все по прежнему воспринимают его как хрупкого и загадочного музыкального вундеркинда. Шесть лет назад Rolling Stone окрестил Оберста "юным гением рок-музыки" и этот штамп продолжает преследовать его по сей день. Конор начал писать песни в 10 лет, когда отец научил его двум аккордам на гитаре. Свою первую запись "Water" он сделал в 13 лет прямо в доме родителей в Омахе, штат Небраска. Чтобы выпустить этот альбом, Конор с братом Джастином сколотили лейбл Lumberjack Records, превратившийся впоследствии в Saddle Creek – весьма уважаемую в Омахе звукозаписывающую компанию. Тем временем Конор играл в составе нескольких групп (Commander Venus, Park Ave и Desaparecidos) и организовал лейбл Teаm Love, приютивший под своим крылом таких музыкантов, как Jenny Lewis, Tilly And The Wall и Gruff Rhys. Однако главным в его жизни стал проект Bright Eyes. С момента выхода в 98-ом году первого официального альбома "A Collection of Songs Written And Recorded 1995-1997" в записях и концертах Bright Eyes приняли участие более ста музыкантов, однако единственными постоянными участниками оставались лишь сам Оберст и продюссер Майк Моджис (Mike Mogis).

Со временем Конор Оберст вырос из нелепых рамок слезливого тин-фолка и обнаружил себя в одной когорте с ведущими американскими "сингерами-сонграйтерами" во главе с самим Бобом Диланом. Его песни всегда отличались уклоном в сторону поэзии, хотя темами в основном служили такие банальные вещи как пьянство, смерть и несчастная любовь.

"Мне кажется, люди стараются видеть в основном темные стороны Конора, - говорит Джим Джеймс (Jim James) из My Morning Jacket, выступавший вместе с Bright Eyes в 2004-ом году в рамках тура "Monsters Of Folk". – И это правильно, потому что у него потрясающее чувство меланхолии. Своими песнями он способен буквально вывернуть вас наизнанку. Но за что я люблю его больше всего – так это за чувство юмора. Оно проявляется у него всегда, чем бы он не занимался. Думаю, именно поэтому его песни действительно цепляют, по крайней мере меня...".

Разумеется, депрессивно-экзистенциальный напор поэзии Конора вкупе его дрожащим голосом и знаменитыми неврастеничными концертами сделали ему репутацию довольно безумного парня. Он открыто говорил о том, что песни служат ему одновременно терапией и бегством от реальности. О том, как страдает от депрессий и приступов паники, а также от лекарств, выписанных для лечения того и другого. О своем страхе перед сценой, из-за которого его нередко рвало в перерывах между песнями. Решением всех проблем для Оберста, как и для многих музыкантов, стал алкоголь. Пил он много и самозабвенно, пока наконец пьянство не превратилось в еще одну проблему.

 "Саморазрушение – такая штука, с которой рано или поздно следует завязывать, - с грустью признает Конор. – Или уж добивать себя окончательно, или возвращаться к нормальной жизни. Сейчас я стараюсь относиться ко всему чуть проще. Это звучит странно, но в мире не так много вещей, которые имеют значение. Все эти мелочи жизни... всё, кроме рождения или смерти человека, – пустяки".

В начале 2006-го года после страшного десятимесячного концертного тура Конор Оберст провел несколько недель в лос-анджелесской реабилитационной клинике. Его поили коктейлями из термоядерной дряни для выведения токсинов, он перестал употреблять сахар, кофеин, алкоголь, сигареты, прошел курс промываний желудка. Результатом лечения стал альбом "Cassadaga", который музыкант называет "паломничеством к светлому разуму". Многие темы с того альбома перекочевали на "ConorOberst" – путешествия и ясность ума, которую может принести смена обстановки. "There's nothing that the road cannot heal / Нет ничего, что дорога не смогла бы исцелить", - поет Конор в разухабистой "Moab". По его словам, большая часть песен альбома была записана в отелях и автобусах. Быть в постоянном движении – естественная потребность Оберста.

"По окончанию школы я очень много путешествовал, играл музыку, так что это выражается в песнях, - говорит Конор, скрещивая руки, будто пытается обнять самого себя. – Иногда мне хочется написать о чем-нибудь другом, но песни получаются такими, какими получаются, я ничего не могу с этим поделать. Иногда одни и те же идеи воплощаются в разных песнях, потому что они не выходят у меня из головы. Мне кажется, движение дает мне необходимый простор. Я надеюсь, что когда-нибудь окажусь в таком месте, где мне захочется сказать что-то вроде 'Вот здесь мой дом, я не хочу уезжать отсюда!'. Но пока что этого не произошло".

В любом случае "ConorOberst" получился гораздо жизнерадостней своих предшественников. И хотя характерные тревожные нотки проскальзывают тут и там, настроение пластинки приятно удивляет беззаботностью и раскованностью. "Ну, не то чтобы я совсем избавился от своих страхов, - кривовато улыбается Конор. – Но я стараюсь уделять им гораздо меньше внимания".  

Уже темнеет, а Оберст, не включая свет, продолжает рассказывать о выступлениях в поддержку предвыборной кампании Барака Обамы (уже не первое проявление политической активности музыканта – в 2004-ом году вместе с R.E.M. и Брюсом Спрингстином Конор принимал участие в анти-бушевском туре "Vote For Change"). Оберсту есть что рассказать. Мысли музыканта переключаются уже на новый альбом Bright Eyes, который он хотел бы записать этой зимой в Омахе. Подтверждаются и слухи о предстоящем сотрудничестве Конора с M Ward.  

Конор Оберст без сомнения мог бы стать одним из лучших сонграйтеров Америки, но широкая слава, похоже, решила обойти его стороной.

"Думаю, я уже прошел через всё это, - говорит Конор, и теперь в комнате остались только силуэт и голос музыканта. - Мы начали с успеха, дальше был еще больший успех, потом было отторжение, потом еще большее отторжение. Так что теперь я чувствую себя полностью закаленным. А это дает свободу. Моя цель – получить как можно больше свободы, в творчестве и в жизни вообще. И я хочу как можно дольше продолжать то, что я делаю. Это то, о чем я сейчас думаю. Конечно, для этого нужна известная доля успеха, но я не жду особого скачка в моей карьере. Хотя было бы обидно играть перед залом, где половина слушателей знает лишь одну твою песню".

Он останавливается, как будто осмысливая сказанное. Жизнь научила его тому, чему не научит ни один из экстрасенсов Кассадаги. "Я особо не реагирую на эти вещи, - медленно произносит Конор. – Но время от времени случаются моменты, когда становится очень больно. Как прошлой осенью, когда Bright Eyes выступали на Hollywood Bowl. Я помню, посмотрел тогда на Майка, как бы говоря 'Господи, что мы здесь делаем?'. Вы обычно не замечаете, как происходят такие вещи. Ну вы же живете своей жизнью и занимаетесь своими делами... – Конор Оберст встает и направляется к выключателю. – "И вдруг ты понимаешь, что прошло уже 10 лет и всё вокруг изменилось".

Источник: UNCUT

Перевод: Morrison