David Bowie - The Next Day

Название альбома достаточно символично и предсказуемо. Как еще может звезда назвать свое творение после десятилетнего отсутствия в этой гонке за местами в хит-парадах? Да, мэтра классического рока, Дэвида "Хамелеона" Боуи большинство уже давно упустило из вида, наблюдая за более юными героями. Не вызывает удивления и выбор обложки - молодой и добрый Дэвид с "Heroes", накрытый чистым листом. Боуи заявляет, что готов бороться, и не только на правах дряхлеющего и всеми признанного кумира, но и глядя в будущее, на тот самый "следующий день", что подразумевает некоторые эксперименты и уход музыканта от своего традиционного образа. И, поверьте, ничего страннее и мрачнее наш Пропитанный Кокаином Герцог еще не создавал.

Композиция "The Next Day", открывающая альбом, - один из самых ярких и мощных opener со времен альбома "Alladin Sane" 1973-го. Но на самом деле это лишь прелюдия к следующей, невероятно мрачной и блюзовой "Dirty Boys", в которой яростный диалог между саксофоном и гитарой способен подарить не одну порцию мурашек. Третья по счету композиция, а по совместительству и второй сингл с альбома, "The Stars (Are Out Tonight)", отличается довольно запоминающимся мотивом и превосходной басовой линией. Да и клип на нее мил и прост: Боуи в желтом свитере, женатый на Тильде Суинтон, поющий на камеру незатейливый припев, - что еще может растрогать преданных фанатов сильнее? И все же композиция явно проигрывает необычно глубокой и переполненной ностальгией "Love Is Lost". Абсолютно классическая для Боуи, она поражает плотностью звука и пронзительностью текста: "Новая страна, новые друзья, даже твои глаза стали новыми, но твоя боль стара так же, как мир". И если это откровение мэтра не добьет вас окончательно, то, пожалуйста, - помашите ручкой надвигающейся "Where Are We Now", которую, пожалуй, можно назвать Эверестом этого альбома. Неторопливые ударные, мощные перекаты клавишных, трогательный и хрипловатый вокал Герцога и образы Берлина, по которому еще самоуверенными юнцами бродили Игги Поп и Боуи ("Игги и Зигги", как их называли) - более пропитанной ностальгией вещи и представить невозможно. Видео на этот сингл выжмет слезу даже из камня. Покачивающийся марионетка-Боуи с загадочной дамой (тоже марионеткой) прокрадывается своим жалобно-собачьим взглядом прямо в сердце. Может быть, постаревший и поседевший рок-идол просто провоцирует вас на жалость; может быть, чахнет от подступивших воспоминаний молодости? Так или иначе, это выглядит эффектно.

После баллады темп лонгплея стремительно убыстряется, и, миновав дурашливую "Valentine's Day" (с легкомысленными "sha-la-la-la" в стиле битлов времен "Please Please Me"), вы захлебнетесь какофонией "If You Can See Me", в которой явно чувствуется влияние мастеров британского прог-рока King Crimson. Следующие четыре танцевальные композиции достаточно типичны для Боуи и очень сильны. Все тот же дергающийся вокал, яркие и запоминающиеся с первого раза мотивы, ударные будто вознамерились сделать из тебя отбивную. А вот дальше следует что-то совершенно выбивающееся из плана и доказывающее непредсказуемость старика и его умение совместить в одном альбоме буквально все существующие жанры музыки: cумасшедший хард-роковый рифф "You Will Set The World (On Fire)" в лучших традициях восьмидесятых сбивает с ног. Продравшись через этот шторм, попробуйте не ощутить торжественности и мрачности песни с убийственным названием "You Feel So Lonely You Could Die". Но наибольшего своего пика торжественность достигает в завершающей "Heat", одной из самых прекрасных и сложных по своей структуре композиций на всем альбоме. Низкий, плывущий, меланхоличный вокал, тревожная гитара и жутковатые причитания синтезатора на заднем фоне сильно напоминают творения знаменитого "Человека XXX-го столетия" Скотта Уокера, а особенно его "Bisch Bosh" 2012-го года выпуска. "И я говорю себе - я не знаю, кто я. Я - провидец, но я лгун", - торжественно плывет в динамиках скрипучий голос и тянет за собой на дно мрачного озера. Но даже задыхаясь под толщей воды, ты понимаешь, что поводов для беспокойства нет. Это просто Худой и Бледный Герцог решил пройтись по Берлину спустя десять лет затворничества и, напевая, прогуливается по Шёнебергу, мимо Ка-Де-Ве.